Персональная выставка Полины Чижевской

ПОЛИНА ЧИЖЕВСКАЯ: «МИР ДЛЯ МЕНЯ – ЭТО БЕЗГРАНИЧНЫЕ ПРОСТРАНСТВА, В КОТОРЫХ МНЕ УДАЕТСЯ ПОЧУВСТВОВАТЬ СВОЕ, РОДНОЕ»
Автор: Алена Мирошниченко
6ffa065634b02c07506d37e072a9ff8b_XLВ Доме художника работает персональная выставка калининградского художника Полины Чижевской. В интервью порталу o-culture.ru Полина рассказала о представленных работах, источниках вдохновения и о том, почему ее ученики больше не мечтают стать художниками.

— Полина, расскажите, пожалуйста, о выставке «Здесь и там»: как вы создавали эти работы, чем вдохновлялись?

— Тема возникла из предыдущего цикла работ. Несколько лет назад я написала — и, по сути, продолжаю писать, — серию картин под названием «Окраина». Если попытаться в нескольких словах передать смысл этой серии, получится: «то, что я люблю». Наверное, в детстве, когда я даже не задумывалась о том, какой я человек, а видела мир таким, какой он был, у меня сформировались предпочтения: особые запахи, местечки, ощущения. Моя живопись – это попытка передать в красках любимые образы. Например, домики в моих картинах – это не зарисовки с натуры, это образ дома моего дедушки, куда я приезжала каждое лето и где была особенная жизнь. Тайные походы на чердак, куда ходить вроде бы нельзя, но ты все равно забираешься по крутым ступенькам — а там какие-то старые вещи, ты их перебираешь и чувствуешь запах пыли, нагретой солнцем. Сад, казавшийся безграничным и необъятным, — и там никогда не было скучно. Этот мир представлялся мне бесконечно увлекательным — и было интересно каждый год приезжать, узнавать его заново. Я не стараюсь вспоминать об этом специально, просто это — часть меня. И иногда случается встретить что-то как будто из того времени…

— Как у Марселя Пруста?

— Да, как в его романах «В поисках утраченного времени» (смеется). Я переношу эти ощущения на холст, но уже упрощенно и даже где-то по-детски примитивно, без изысков. У меня нет внутренней потребности и, наверное, внешней умелости передавать все особенно сложно и реалистично. В какой-то момент я поняла, что не смогу рисовать как Микеланджело, даже если бы очень хотела и посвятила этому десятилетия. Он останется для меня непостижимым художником не только в том, как он владеет формой, но и в том, как он понимает изображение…

А образы, которые я хотела рисовать, уже стояли где-то за спиной, я их ощущала и иногда даже видела. И если цикл «Окраина» во многом вырос из прошлого, то серия «Здесь и там» – это мои непосредственные переживания по поводу настоящего. Это поиски той самой окраины, но уже здесь и сейчас. Я стараюсь находить сады моего детства, которых уже нет, — и нахожу их в Отрадном, на улице Чкалова или в Нормандии… здесь и там. Я поняла, что они для меня так же дороги. Мне совершенно не свойственно воспринимать себя как жителя конкретной точки на карте. Конечно, я сознаю, что несу ответственность за город, в котором живу, но я также человек всего мира. У меня, как говорил наш замечательный Кант, звездное небо над головой и нравственный кодекс внутри. В серии «Здесь и там» все границы – условность, потому что мир –это единое пространство, в котором мне удается найти свое, родное.

— Как вы относитесь к проблеме влияний в творчестве — когда в ваших работах кто-то замечает сходство с картинами мастеров прошлого?

— Зрителю всегда важно найти знакомые точки, ориентиры, а для художника главное — выразить свои образы точнее, для чего выбирается стиль и техника письма. Мы не придумываем мир заново, мы вырастаем из того, что уже существует. Есть уникальные художники, которым удалось сделать шаг вперед — и их никто не смог догнать, даже если они оставляли после себя целую школу. К примеру, кто догнал Рембрандта? Хотя у него была целая школа и многие научились писать свет и лессировки, как у него. То же самое с Шагалом: он создал свою реальность, которую никто не повторит, он такой один в мире искусства. Или Ван Гог, который повлиял абсолютно на всех художников — и даже на тех, кто это отрицает. Он повлиял своим отношением к творчеству, письмами об искусстве, цветом. Эти влияния — они уже в нас. Это вопрос из разряда: а как вы относитесь к тому, что у вас нос папин? Ты можешь этого не хотеть, но ты являешься каким-то соединением и продолжением того, что было.

— Почему вы выбрали жанр пейзажа? Чем он вам близок?

— Может, это желание смотреть вдаль?.. Смотреть вдаль, угадывать, что там за поворотом… Кстати, те фигуры, которые есть на выставке, на самом деле — тоже пейзажи. «Солнечная Вольтерра» – это вовсе не девушка, это название города в Тоскане, в Италии, где было древнее поселение этрусков. Этруски изображали на своих надгробиях возлежащие фигуры. И моя Вольтерра – это женщина-город, которая смотрит со своей высоты на все окружающее. То же самое с картиной «Умбрия под снегом» — это аллегория: спящий мужчина — это холмы Умбрии, а Умбрия – это центральный район Италии, где жил святой Франциск из Ассизи, он ходил босиком и в рубище, проповедовал в полях, под снегом и дождем, людям и птицам…

— Как возникла идея создания такого образа?

— Я хотела нарисовать несколько итальянских земель и знала, что это должны быть фигуры. Я нашла человека, который мне позировал. Он не знал про мой замысел и думал, что это будет портрет. Натура мне была нужна, чтобы сделать позу спящего естественной, как ландшафт. А потом уже, когда эти работы стали частью выставки, я увидела, что они как-то пересекаются с работами Микеланджело. Помните его аллегории — Утро и Вечер, День и Ночь — женские и мужские фигуры? Это очень по-итальянски — придать всему неощутимому образ Человека как главного творения. Это, конечно, немного амбициозно со стороны человека, но, с другой стороны, нам это кажется красивым и важным: две руки, две ноги, два глаза. Кошки изобразили бы мир по-другому.

— Эта выставка завершает некий этап в вашем творчестве или, наоборот, только открывает его?

— Представленные картины – лишь небольшая часть того, что мне хотелось бы нарисовать на эту тему. Я люблю этот мир, в нем много мест, которые мне так же дороги, как дом моего детства. Я просто учусь любить этот мир глубже, видеть его непосредственно. Если удается разглядеть какою-то его часть, как свою, родную, иду дальше, уже неся его в сердце. Часть картин уже нарисована, надеюсь, впереди — открытие новых граней.

— Вы много лет учите детей в Школе искусств «Солнечный сад». Что для вас главное в этой работе и что бы вы хотели вложить в своих воспитанников, в первую очередь?

— Для меня главное — не столько научить рисовать, сколько сохранить у детей желание это делать, дать им почувствовать свои возможности и понимание, что они могут все. Дети это хорошо знают до тех пор, пока их не начинают переучивать на взрослый манер — и у них появляются комплексы и страхи. Взрослые настаивают, что есть какие-то другие, правильные, форматы рисования. Я же должна им объяснить: то, что они делают, – красиво и уникально. Художник, даже совсем маленький, должен верить в себя! Я помогаю им учиться рисовать то, что они хотят, — и так, как только они это умеют. Я не превращаюсь для них в человека, который будет учить пропорциям, постановке, светотени – то есть, науке. Если вижу в ребенке способности к изобразительному искусству, рекомендую в подростковом возрасте, когда детское всё равно уходит, учиться в художественной школе.

— Вы в «Солнечном саду» уже больше 20 лет. За это время вы заметили какие-то изменения в детях? Чем ваши воспитанники двадцатилетней давности отличаются от сегодняшних?

— Самое большое изменение — не в детях, а в их желаниях. Если раньше юный человек, прикасаясь к творческому процессу, испытывал радость, ему удавалось создавать удачные картины и он говорил: «Я, наверное, буду художником. Я хочу быть художником», — то в последние годы я уже не слышу этой фразы. Максимум: «Хочу быть дизайнером». Романтический флер профессии художника унесло время. Сейчас все очень практично: надо зарабатывать на жизнь — и дети это понимают, к сожалению, очень рано. Я вижу это изменение. В остальном — дети чудесные, способные загораться, испытывать удовольствие от красоты, от понимания, что они могут создать что-то прекрасное. Надеюсь, мы воспитываем людей, которые любят и умеют воспринимать язык искусства. И их жизнь будет полнее и добрее.

— Как вы думаете, такое романтическое отношение к профессии художника когда-нибудь вернется?

— Знаете, в чем плюс сегодняшней ситуации? В наше время человек вряд ли пойдет в художники ради каких-то выгод — заказов, творческих дач и т.д. Сегодня художником станет только тот человек, который не может им не стать. Художников никогда не было много – это нормально. Но зато раньше была хорошая ремесленническая часть, которая сегодня совсем не развита. У нас в городе нет Академии художеств и даже художественного училища. Многие ребята-художники уезжают обучаться в другие города и там строят свою жизнь, а Калининград так и лишается своих будущих художников.

Фото Полины Чижевской: Елена Чепинога.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *