Владимир Палей — частный генеалог. Это вам не просто историк или исследователь, это гораздо практичнее. Одного названия этой профессии было бы достаточно, чтобы вызвать искреннее любопытство и недоумение окружающих: а чем вообще занимаются такие специалисты? Однако в случае нашего сегодняшнего гостя все еще запутаннее: прежде чем сделать генеалогии предшествовали годы успешной карьеры в качестве математика.
Как почти-что-физики становятся почти-что-лириками, что скрывается за типично еврейскими именами, почему меняли фамилии и национальности еще несколько десятилетий назад.
— Я уверена, что ваша профессия вызывает массу непонимания у окружающих, впервые видящих вашу визитку или электронную подпись – частный генеалог. Как вы объясняете свой род занятий людям, далеким от генеалогии?
— По-разному. Иногда коротко: я занимаюсь семейной историей. Иногда объясняю в деталях. Очень зависит от обстоятельств.
— Когда вы решили сделать генеалогию своей основной профессией, вы встретили понимание со стороны своей семьи? Сын инженеров, за спиной технический вуз, законченный по настоянию отца, многолетнее занятие прикладной математикой – и вдруг разворот на 180 градусов.
— Нет, это произошло «вдруг». Я ведь занимался историей много лет до этого, «все свободное от основной работы время», как советовал отец, когда мне было пятнадцать. Так и получилось. А когда я стал заниматься генеалогией на профессиональной основе, ни у кого никаких вопросов уже не было: все давно были взрослыми самостоятельными людьми. Отец даже с удовольствием ходил на мои лекции
— Когда вы решили основать компанию?
— В 1992-93 году я принимал участие в создании Еврейского генеалогического общества бывшего СССР, а профессией это стало где-то с 1999 года. До этого времени в России просто не было такой профессии – частный генеалог.
— А ради каких целей люди ищут свои корни — для каких-то практических целей или просто из интереса?
— У нас сейчас три группы клиентов: представители первой группы хотят знать историю своей семьи просто для себя и для потомков – чтобы было, что рассказать следующим поколениям. Это самая малочисленная группа, но она обеспечивают большой объем работы, потому что эти люди хотят узнать все по максимуму. Вторую группу составляют молодые пенсионеры, которые ищут родственников, чтобы, как я определяю их конечную цель, «поговорить было с кем». Им процесс важен так же, как и результат. Как говорится, «не догоню, так согреюсь». Они активно участвуют в процессе, их интересует любая малейшая новость. И наконец, самая большая группа – это клиенты, преследующие практический интерес. Они ищут еврейские корни, или право на гражданство, или право на наследство. Среди них встречаются и адвокаты наследников на открытое наследство. Процесс им неинтересен, главное – установить истину.
— А разве генеалогические исследования требуют вовлеченности ваших клиентов в процесс?
— Чаще всего это зависит от желания клиента. У меня клиенты из разных стран, и географический фактор, как ни странно, тоже влияет на желание клиента быть вовлеченным в процесс. Например, американцев или европейцев процесс интересует гораздо сильнее, чем россиян, он им важен так же, как и результат. Для клиентов с постсоветского пространства результат важнее.
— Пользуясь случаям, хотелось бы обсудить некоторые вопросы, которые часто возникают и в нашей практике, и в вашей. Мы часто слышим истории вроде «моего дедушку звали Моисеем Соломоновичем, но в советское время он изменил имя на русское и стал Михаилом Семеновичем». Почему вообще приходилось менять имена и всегда ли возможно восстановить имя?
— Во-первых, русификация имен в России или американизация имен в США всегда связана не только и не столько с попыткой скрыть национальность, а лишь потому, что люди меняли язык общения. Почему отцы-основатели Израиля меняли свои идишские имена на ивритские? Они же не пытались скрыть свою национальность! Менялся язык общения, только и всего. Приходит человек из местечка, где его все звали Мося, в город, и выясняет, что там нет такого имени: ну что за имя такое — Мося? И становится Мося Михаилом. Поэтому сначала происходила фактическая смена имени, а потом происходила (или не происходила) документальная смена имени. Например, человека все звали Михаил Александрович, а по документам он оставался Мойше Абрамовичем. На смену имен и фамилий влияли и обстоятельства: например, до 1933 года в СССР вообще не было паспортов. А когда начали выдавать паспорта или ставили на учет в военкомат человека, особо не разбираясь и не заглядывая в свидетельство о рождении, записывали Михаилом Александровичем. —
— А потом его потомок, пытаясь репатриировать в Израиль, зарабатывает головную боль, пытаясь восстановить историческую справедливость!
— Русификация имени проблемы не представляет. А вот смена национальности – это натуральная головная боль. Чаще всего это происходило в военкоматах, когда сотрудники меняли национальности призывников. Не со злым умыслом, кстати, а просто по небрежности. К примеру, приехал после эвакуации из Поволжья или Средней Азии человек, его и записали русским: говорит по-русски, выглядит, как все. Значит, будет русским. Не узбеком же.
— И вот обращается к вам человек, рассказывает подобную историю. Клянется, что семья была еврейской, отмечали все праздники и доставали украдкой мацу на Песах, но – по документам все дедушки и бабушки русские
— Такую ситуацию мы легко можем решить и «вытащить» еврейские корни. Проблема возникает, когда ситуация обратная: человек свято верит, что его предки были еврейской нации, ориентируясь на имя: дедушку звали Моисей Иосифович. А дедушка к еврейской нации не имел никакого отношения, его в церкви так окрестили просто, в строгом соответствии со Святками. Имена Абрам, Моисей, Иосиф – они все есть в Святках, они христианские.
— Представляю степень его удивления и разочарования!
— Когда евреи стали выходить из своих местечек и русифицировать, как они думали, свои имена, получались совсем удивительные истории. Например, имя Григорий звучит как русское имя, но русских людей в конце даже 19 века уже редко так называли. А вот Гирши становились Григориями, поэтому в массовом восприятии Григории считались евреями. Так же как Мордехаи становились Марками, Лейбы – Львами или Леонидами. А из русского обихода такие имена исчезали. Поэтому как ни встретишь Григория – 99% уверенности, что он еврей. При этом имена эти абсолютно не еврейские.
— Про имена ясно. А вот с фамилиями тоже не все просто. А бывают фамилии совершенно странные, чуждо звучащие даже в глубоко еврейской среде.
— Фамилия как обязательный элемент полного имени для городского населения (а все евреи России были причислены к городскому сословию) была введена в Российской Империи только с 1804 года. При этом состоятельные евреи, жившие в центре еврейского квартала, получали фамилии в первую очередь, и их фамилии были благозвучные. Такие евреи, кстати, не противились фамилиям: помимо минусов, паспорт давал им возможность получить купеческое свидетельство, заниматься международной торговлей, и вообще вести дела на более высоком уровне.
— А почему они получали более благозвучные фамилии?
— Вокруг них жили евреи, говорившие с ними на одном языке! Сейчас приведу обратный пример: евреи победнее жили на окраинах, и их окружали другие народы: литовцы, русские, немцы. Они очень противились присвоению фамилий: для них это означало только налоговое бремя и вероятность призыва. Приставу приходилось идти к ним и распределять фамилии произвольным способом. Например, пристав спрашивает у соседей: это кто у вас тут? И получает ответ от разных, в лингвистическом смысле, соседей: «шумахер», или «чеботарь», или «сапожник». Три термина, обозначающих одну и ту же профессию, но на разных языках. В результате семья могла приобрести или немецко-звучащую фамилию Шумахер или «русскую» фамилию Сапожников. Масса фамилий у евреев появлялась благодаря сарказму. «А мой дедушка – гордо рассказывает байку еврей, — служил у короля» — «Тогда ты и будешь Король! – реагировали окружающие. Другие фамилии обозначали места, откуда приходили люди давным-давно. «Немец», «Француз», «Саксонец», «Френкель» Френкель – он был наверняка из Франкии, Франции, то есть.
— Все понятно. Продолжая тему еврейства, не могу не спросить вот что… В 90-е в Израиль приехало много репатриантов по (якобы) поддельным документам. Неужели это было возможно – подделать документы?
— Было такое. Действительно, после распада СССР многие сотрудники государственных учреждений, в первую очередь, загсов подумали – а что мы охраняем? Документы государства, которого больше нет? Поэтому сотрудники архивов и загсов действительно подделывали документы о еврействе. Ну, просит человек, готов заплатить, ну почему не помочь? Тем более, что нет уже того государства, которому я служу. А вот оригиналы бланков – есть. Их успели завезти, и они есть в учреждениях. Можно взять настоящий чистый бланк и написать что угодно. Проверки особой не было – не было еще ни опыта, ни инфраструктуры соответствующей, поэтому никто ничего не проверял. А уже в Израиле это обнаруживалось и до сих пор выясняется, что 25 лет назад случился такой подлог.
— А сейчас такой подлог возможен?
— Категорически нет: сейчас уже невозможно записать произвольную информацию на подлинном бланке. Подделать бланк можно, но обман может быть легко обнаружен. Сегодня сведения из архивной записи сначала заносятся в Единый государственный реестр, а только потом выдается новый документ.
— Не жалеете, что в свое время вы закончили технический вуз и много лет проработали по этой специальности, прежде чем уйти в область, к которой всегда душа лежала?
— Нет, конечно! Математика – это тоже моя любимая профессия, поэтому я просто стараюсь совмещать любимые специальности. Работать на стыке разных наук – что может быть интереснее?
Беседовала Севиль Велиева