Впоследнее время в России действительно было очень много случаев, связанных с проявлением национализма. И преступление трех дагестанцев в московском метро, и осмеивание этой ситуации со стороны Хабиба Нурмагомедова, и миграционная амнистия, и переговоры с Ташкентом об аренде российских земель сельхозназначения. Граждане начинают возмущаться и требовать от властей принятия радикальных мер для «вычищения» отечества. А то, выражаясь словами отечественного воинствующего националиста Сергея Мардана, «стаи пришельцев бродят по пространству Святой Руси». Основанной и выстроенной, между прочим, пришельцами всех мастей. Но хорошо, что хоть стаи, а не стада.
При этом спорящие и беспокоящиеся, как обычно, путают два принципиально разных аспекта миграционного вопроса. Миграцию внешнюю и внутреннюю, каждая из которых имеет свои проблемы и свои методы решения этих проблем.
Понаехали?
Внешняя миграция — это приток миллионов гастарбайтеров (преимущество из стран Средней Азии) для поиска работы в России. Да, здесь есть ряд нерешенных проблем. Российские власти не могут (или не хотят) заниматься интеграцией мигрантов в российское общество. Местные власти не могут (или не хотят) обеспечить гастарбайтерам прозрачные условия работы, выведя их отношения с работодателями из серых схем. Российские власти не могут (или не хотят) выдрессировать правоохранительные органы, чтобы те относились к узбекским, таджикским и киргизским рабочим как к людям — в результате мигранты зачастую просто боятся идти в полицию и предпочитают решать проблемы через местный криминалитет. Наконец, российские власти не могут (или не хотят) заниматься комплексной программой по трудовой мобильности населения, дабы нужду той же Москвы в рабочих руках удовлетворяли не иностранцы, а, например, жители Ярославской или Тверской областей.
Однако в то же время по ряду объективных (плохое знание мигрантами русского языка, демпинг на рынке рабочей силы) и субъективных (поиск внешнего виноватого в своих собственных проблемах и слабости, неприятие принужденных к индивидуализму россиян коллективной среднеазиатской культуры) причин этот вопрос окружен колоссальным количеством мифов. Например, когда речь заходит о том, что, по данным МВД, чуть ли не половина всех преступлений в Москве совершается приезжими — под таковыми в обществе понимают именно гастарбайтеров, хотя речь идет и о внутренних, и о внешних мигрантах. Если же брать только мигрантов из Средней Азии, то реальная статистика говорит об обратном: доля среднеазиатских трудовых мигрантов, совершивших преступление, в столице, гораздо ниже, чем их доля в массе общего населения. И такая пропорция не только по Москве, но и по всей России. Но что бы не говорили эксперты, как бы не пытались выкорчевать этот миф с опорой на реальные цифры, он продолжает жить как сорняк — настолько укоренился в общественном сознании, что после каждого сноса стебля все равно заново прорастает. Доля вины в этом, конечно, лежит на отечественной прессе, которая с упоением расписывает любое единичное преступление, совершенное среднеазиатским гастарбайтером — и при этом молчит о десятках аналогичных, «авторами» которых стали граждане РФ. В то же время обвинять СМИ в том, что они подсвечивают преступления мигрантов — это то же самое, что жаловаться на обилие бузовщины и малаховщины в телевизоре. Обществу показывают то, на что оно хочет смотреть.
Именно мифы становятся тем самым кривым зеркалом, которое искажает здравые в общем-то инициативы властей. Экономика крупных городов страдает от коронавирусного оттока мигрантов (к чему может привести затяжное «страдание», можно посмотреть на примере Великобритании), власти объявляют миграционную амнистию в попытке вернуть несколько сот тысяч среднеазиатских гастарбайтеров — и тут же отдельные товарищи говорят о каких-то лоббистах, а также о возвращении в Москву преступников. И кому какое дело до того, что амнистия коснется лишь тех мигрантов, которые, условно говоря, нарушили сроки пребывания в России — то есть совершили хоть и преступления, но сравнительно мелкие и уж точно не насильственные? Или, например, возмущаются решением российских властей передать узбекским коллегам (у которых много населения, но мало пахотной земли) ряд отечественных сельхозугодий для выращивания продукции и вывоза ее в Узбекистан? Эта практика не является какой-то уникальной — примерно по такой же схеме работают китайцы в Африке, где снимают для дома по несколько урожаев в год. Работают так и западные компании. И почему им всем можно арендовать отечественную землю сельхозназначения, а узбекам (которые всегда были сельскохозяйственной нацией) нельзя?
И хуже всего то, что эти вопросы на щит поднимают не какие-то люди типа Мардана (что с них взять кроме точки зрения), а высокопоставленные политики. «Лоббистам завоза мигрантов или желающим сдавать в аренду русские земли ордам приезжих вахтовиков из Азии лучше уже сейчас расстаться со своими планами. Пока не началось, как в народе говорят», — предупреждает вице-спикер Госдумы Петр Толстой. Все прекрасно понимающий, но, видимо, решивший не упустить случая поспекулировать на популярной теме.
Без перегибов
Впрочем, игры на этой теме сравнительно безопасны — в конце концов, можно всего лишь нарваться на обострение экономического кризиса, рост ксенофобии у населения, а также окончательно добить российскую мягкую силу на постсоветском пространстве. Гораздо более опасные последствия возникают из-за попыток играть на другом аспекте миграции — том, что касается граждан РФ, перемещающихся между российскими регионами. В основном, конечно, жителей Северного Кавказа, которые иногда ведут себя в российских мегаполисах как завоеватели, взявшие чужой город. Последним таким случаем стало преступление в московском метро, когда трое дагестанцев избили русского парня Романа Ковалева за то, что он вступился за девушку, которую эта троица оскорбляла.
Казалось бы, в этой ситуации все предельно ясно и понятно. Полиция оперативно задержала троих бандитов, и теперь им светит долгое пребывание в тех местах, где за своим базаром нужно следить. Сам пострадавший парень был героизирован и даже награжден российскими властями — не столько потому, что он молодец, сколько для того, чтобы он стал примером для поведения различным немужчинам, которые прячут глаза в экранах телефонов, когда при них мелкая, но сплоченная группа гопников творит непотребство. Однако и здесь нашлись люди, которые, мягко говоря, упустили прекрасную возможность промолчать.
Так, преступникам сразу же стали требовать максимальное наказание — то есть вменить «покушение на убийство». Власть пошла на поводу и действительно собирается судить бандитов именно по этой статье. Никто не задумывался о том, что там покушения не было — бандиты не хотели убивать Ковалева, лишь «наказать его», так что вменить им можно лишь «тяжкие телесные». Если же сейчас им нарисуют срок за то, чего они не совершали, то через пару лет — когда общество обо всем забудет и переключит внимание на другое — грамотный адвокат опротестует приговор из-за неверной статьи. В результате бандиты, которые по «тяжким телесным» могли сесть на 12 лет (это без учета дополнительных сроков за другие нарушения), могут выйти на свободу. Почему? Потому, что для кого-то понты оказались важнее справедливости.
Кроме того, общество стало отождествлять. Снова пошли сказки из серии «у преступности есть национальность». Да, власти неправы в своем стремлении скрывать национальность преступников. И да, у преступления, конечно же, есть национальность. Но она разная — в каждом конкретном случае. Где-то виноват дагестанец. Где-то татарин. Где-то армянин. Где-то русский. Где-то узбек. Однако мамкины националисты говорят не о том, что «у преступления» или «у преступника» есть национальность — они утверждают, что «у преступности есть национальность». В переводе с русского языка это означает, что есть целые национальности, которые преступны по определению. И фразы «мы не то имели в виду» означают, что сторонники этого тезиса либо не знают русский язык, либо действительно придерживаются нацистских воззрений о неполноценности одной нации перед другой. И ладно бы такие ошибки плохо знающих русский язык русских националистов были бы единичными — но нет, были и другие прецеденты. Например, во время обсуждения поправок к Конституции, когда депутат Госдумы Константин Затулин предложил изменить преамбулу таким образом, чтобы она (за вычетом деепричастных оборотов) звучала как «Мы, русские… принимаем Конституцию Российской Федерации».
Перевоспитать?
В свою очередь, русским националистам в деле дискредитации наций помогают и националисты местные. Кто тянул за язык дагестанского лидера общественного мнения — Хабиба Нурмагомедова — когда он потребовал медаль для побежденного им Конора Макгрегора, которого «тоже избили дагестанцы»? То, что Хабиб страдает от отсутствия любви к России (из-за чего не поднимал на боях российский флаг), всем известно. То, что он придерживается фундаменталистских исламских взглядов — тоже (увы, других ЛОМов для Дагестана нет — Россия их не взращивает и не популяризирует). Но то, что у него вдруг атрофировался мозг, выглядит странным. Тем более в ситуации, когда абсолютное большинство дагестанцев осудило поступок земляков. «Их поведение — просто отмороженное, оно не типично для дагестанцев. Если бы это было так, республика, в которой беспрецедентно сильна традиция гостеприимства, не пользовалась бы таким спросом у внутренних туристов. Туристы любят Дагестан, и там к людям не относятся как в том же Крыму — как к источнику разжиться исключительно», — пишет российская журналистка и правозащитница (настоящая, а не профессиональная) Марина Ахмедова.
И вопрос теперь в том, что делать с подобными «хабибами», не уважающими Россию, а также дагестанцами из метро, которые нарушают российские законы? Депортировать их (как гастарбайтера из Самарского области, бросившего яблоко в пенсионера) нельзя — у них российские паспорта. Кто-то предлагает отгородиться внутри России. «Нравится это кому-то, или нет — но такие случаи и создают образ Дагестана за его пределами. И ставит вопрос о том, кто и зачем оттуда приезжает. И не пора ли этот приток поставить под контроль. Такой контроль никак не затрагивает единство правового пространства РФ. Напротив, усиливает его», — считает российский политолог Вадим Трухачев. Решение, мягко говоря, сомнительное со всех точек зрения.
Метод решения проблемы есть один — системная государственная политика по унификации страны. Если хотите, глобализации в российских масштабах. Размывание клановой северокавказской жизни, урбанизация, снижение значимости национальных идентичностей (русских, аварцев, лезгин, чеченцев, татар, армян) по отношению к наднациональной идентичности (россияне). Превращение условных чеченцев с российским гражданством в россиян чеченской национальности (и не на бумаге, а ментально — в их собственных головах). Однако такая политика требует не только огромных усилий со стороны государства и высокого профессионализма исполнителей (ибо процесс займет не один год или десятилетие), но также отсутствия перегибов со стороны общества. Или, по крайней мере, политиков и журналистов, чьи слова и трактовки генерируют общественную реакцию. Сколько СМИ, например, рассказали о парне в майке с надписью «Я дагестанец», который раздавал цветы пассажирам московского метро? Парне, который защитил имидж Дагестана в этой ситуации куда лучше, чем Хабиб?
Проблема в том, что с ответственностью у политиков и журналистов — представителей двух древнейших профессий — всегда было не очень.